Потерявшиеся в мирах - Страница 119


К оглавлению

119

Небензя от такого неожиданного философского вопроса даже растерялся:

— Ну, ты загнул… — но он всё-таки подумал, нахмурив от усилия брови, и послушно ответил: — Добро — это то, чего человек желает себе… От чего ему хорошо… А зло это то, чего он боится… что вредит ему. Вот, просители приходят сюда — и учитель делает им добро, то есть даёт им то, чего они просят.

Сергей сокрушённо покачал головой:

— Ты, значит, думаешь, что человек всегда знает, что для него хорошо?

— Конечно! — удивился Небензя. — А как же?!

— А вот и нет! Скажи, бывало у тебя так, что ты чего-то хотел, добился этого, то стало только хуже? И на душе делалось неспокойно?

Небензя задумался и, набычившись, неохотно признался:

— Ну… Пожалуй… Вот на днях от бабушки убежал, как хотел, как и учитель велит: чтобы не привязываться ни к кому, — а на сердце стало так скверно… Будто что-то там внутри засело, препротивное… Может быть, это потому, что я ещё не освободил себя… — он смущенно умолк.

— И слава Богу, что ты не освободил себя от любви! — возмущённо вспыхнул Сергей. — И хорошо, что на душе сделалось скверно: значит, хороший ты человек!

Небензя недоверчиво шмыгнул носом, но покраснел от удовольствия.

— А дело-то вот в чём, — я тебе даже могу объяснить, — настойчиво гнул своё Сергей. — Просто настоящее добро не совпало с твоим, то есть с тем, что ты считаешь добром. И ты это почувствовал! Это совесть, друг. Говорят, что она — глас Божий в душе, и направляет нас, чтобы мы не запутались.

Но ученику звездочёта идея угрызений совести не понравилась. Он обиделся:

— Какой такой «Божий»?! Я служу богине! И учитель говорит, что служитель богов должен быть свободен от привязанностей! О чьём же гласе ты говоришь?!

— Я говорю о гласе Того, Кого ты и сам слышишь в душе, — в запале вскричал Сергей. — Если бы ты поступал, как велит твоя совесть — смущения и непокоя у тебя бы не было никакого! Совесть тебя бы не упрекала, и ты был бы спокоен и мирен! И вообще, Бог один! Вы зовёте Его — Благословенным. А все остальные — не боги никакие, а злые духи, бесы. Ну да, они, конечно, хотят, чтобы им поклонялись, как Богу, только дудки, — ни добра, ни счастья человеку от них не получить! Они, злобные, только злобу и могут дать, и всё вокруг себя разрушают!

— Прилетающая со звезды помогает всем! Она добрая! — запальчиво закричал ученик звездочёта. — Я сюда и пришёл для того, чтобы делать добро, как учитель!

Сергей на мгновенье прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, чтобы взять себя в руки. Потом кивнул и отвечал, усилием воли унимая дрожь и стараясь говорить как можно спокойней:

— Видишь ли, в мелочах она помогает, но отнимает то, что намного важней! Например, какой-нибудь женщине помогла найти потерявшуюся овцу, а забрала — верность Благословенному, а значит, и Его защиту. Она избавится от маленьких бед, а начнутся у неё — большие! Ведь она отреклась от Бога, когда стала поклонницей Прилетающей со звезды! Она сама отказалась от Него!

— Это всё пустые предположения! — запальчиво закричал Небензя. — Как ты это докажешь?!

— Да очень просто! — воскликнул Сергей. — По плодам, что приносит это ваше поклонение. Разве Маландрин — добрый?! Его волнуют твои, мои чувства, беда твоей бабушки?! Он, как и твоя «богиня», только прикидывается благодетелем, а на самом деле ищет лишь собственной власти! Загляни в себя, и ты увидишь ответ! Твоя совесть уже…

Небензя покраснел до самых корней всклокоченных рыжих волос и прервал его:

— Учитель с утра и до вечера помогает людям! То, что ты говоришь, клевета! Ты… ты сам злой человек! И мне… больше не друг, вот что! — он вскочил с лежанки и выбежал вон.

Сергей с досадой ударил кулаками по тюфяку. Ничего, ничего он не смог объяснить! Потерянный друг ему теперь не поможет, и он будет сидеть в этой башне-тюрьме, в то время как Асю схватят и бросят в ущелье! Всё пропало!

Глава 21
Побег

Небензя как вихрь ворвался на кухню, метнулся к двери, потом к окну, пронёсся вокруг огромного, стоявшего в центре стола и, наконец, остановился, у кадки с водой, угрюмо воззрившись на собственное отражение.

— Совесть! — возмущённо сказал он ему.

Отражение ответило негодующим взглядом, но что-то не то было в его глазах. Тогда ученик звездочёта схватил стоявший на лавке ковш, разбил им собственный двусмысленный образ, сделал несколько поспешных глотков, расплескав воду на балахон, бросил ковш прямо в кадку и долго смотрел, как он, дрожа, качается на тёмной воде. Так же дрожало что-то в его груди, мешая дышать… Совесть?!.. Чтобы не видеть уличающего ковша, он отвернулся, пихнул скамью, оказавшуюся на его пути, так, что она упала, резко поднял её, со стуком поставил на место, больно занозив палец о выщербленный край, выдернул занозу и снова задумался, глядя, как сочится из ранки кровь. Ему казалось, что точно так же кровоточит его сердце.

— Друг называется… — обиженно пожаловался Небензя в сумрачное пространство кухни.

Он опустился на табурет и, хмурясь, уставился в чёрную закопченную стену. Злость уходила, оставляя после себя опустошение и непонятный стыд.

— Ну разве я в чём виноват?! — сказал он стене. — Я всё делаю правильно! И кто такой этот Сергей, чтобы меня обвинять?! Вот учитель хвалит меня, и это уж конечно важнее! И какое мне дело до того, что говорит какой-то мальчишка?! Пойду-ка я лучше спать: всего ничего осталось до прихода учителя.

И он, хмурясь и отчего-то смущаясь, вернулся в каморку. Сергей лежал, повернувшись лицом к стене, но явно не спал: спина была напряжена, а ладони сжимали плечи, словно он замёрз.

119