Потерявшиеся в мирах - Страница 60

Однажды, несчастным утром, забавляясь в Ближнем бору, молодая царевна заливисто засмеялась, кинулась за пролетавшей мимо неё стрекозой — и во мгновение ока исчезла в буйной зелени летнего леса. Кулмей бросился вслед за ней, окликнул раз, и другой, и третий… Но не откликнулась его наречённая. Тогда он, испуганный, начал звать её в полный голос… Но только шелест ветра в листве да карканье воронов было ему ответом… Все придворные углубились в чащу, зовя царевну и перекликаясь, но напрасны были их поиски. Царевна исчезла. Ночь застала убитого горем князя возле Одинокой скалы. Рискуя жизнью, он залез на неё и оглядел сумрачные просторы тёмных лесов. В Диком ущелье клубился в холодном свете луны синий туман, Угрюмый лес возвышался за ним мрачной глухой стеной, тая неведомую угрозу.

Подданные умоляли князя продолжить поиски утром, но он в своём отчаянии был непреклонен. Он властно отослал всех домой, а сам спустился в ущелье, приблизился к чёрному Угрюмому лесу и вошёл в него… Никто никогда не узнал, среди каких теней и опасностей дошёл он по Сумеречной тропе до Дремучего бора. Никто не узнал, чего ему стоило вернуться обратно, неся на руках сквозь враждебную ночь бесчувственную княжну… Князь никогда никому ни слова не рассказал о том… Только седая прядь в русых его кудрях была безмолвным свидетельством страшных тайн Дремучего бора.

Наутро, едва лишь солнце поднялось из-за гор, князь Кулмей вышел из леса, неся на руках драгоценный груз. Царевна мирно спала. Князь сам донёс прекрасную деву до опочивальни, сам бережно уложил её на шёлковое покрывало. Строго-настрого приказал верным служанкам не отходить от неё. И только потом, шатаясь, побрёл к себе отдыхать.

Пролетел день. Минула ночь. Начался новый день… а царевна не просыпалась. Кулмей собрал возле неё всех лекарей княжества, всех знахарей и знахарок, царский врач не отходил от неё ни на шаг… Не было лекарства, притирания или капель, которых бы не испробовали, не было совета, которого бы не исполнили… Но царевна спала. Князь Кулмей объявил, что подарит город тому, кто разбудит её, но никто не сумел её разбудить. Князь Кулмей объявил, что отдаст всё, что угодно, тому, кто разбудит её… Но никто не откликнулся на призыв. Князь Кулмей пал на колени и воззвал к Благословенному, обещая построить Ему белокаменный храм, если дева проснётся… Но молчанье было ответом ему… И снова тёмная, беспросветная ночь опустилась на землю, но отчаяние Кулмея было черней этой тьмы…

А наутро в замок пришёл неизвестный воин. Сверкающий шлем покрывал его светлые кудри, белоснежный плащ струился поверх блестящих доспехов. Лицо его было молодо и прекрасно, а в глаза невозможно было смотреть, так сиял его взгляд.

— Если великий князь исполнит обещанное, я помогу ему, — сказал он Кулмею. — Под самым шатром Светлой башни стоит в потаённом месте запечатанный золотой кувшин. В нём живая вода из Лазурного озера, которая снимет с царевны оковы сна.

Кулмей даже не стал уточнять, какое из обещаний имеет в виду сияющий воин. Ни минуты не медля, он отправился с ним в Светлую башню. Удивительный витязь точно знал, куда надо идти. Они поднялись под самую крышу, в круглую, покрытую пылью и вековой паутиной, залу. Он подошёл к стене, нажал на каменный выступ — и перед изумлённым взором Кулмея каменная плита отодвинулась, явив небольшую нишу. Там стоял золотой кувшин с горлышком, залитым алым сургучом.

— Возьми его! — велел неизвестный.

Князь повиновался.

— Открой! — почти приказал светлый воин, но князь и внимания на это не обратил.

Он, повинуясь, осторожно снял окаменевший сургуч. Вода в кувшине была свежей и чистой.

Странный витязь достал из складок плаща синюю хрустальныю чашу и протянул её князю:

— Перелей воду сюда!

И снова молча повиновался измученный горем князь.

— Иди и этой водой напои царевну, и дрёма отступит, — сказал таинственный незнакомец, и неожиданно напомнил Кулмею о том, чего никто не знал, кроме князя и Благословенного: — И смотри, не забудь про обет!

Кулмей сунул ему кувшин, думая тем вознаградить его, и, ничего больше не слушая, поспешил к спящей царевне.

Рута возлежала на высоких подушках, бледная, словно снег. Князь поднёс чашу к её губам — и, о чудо! — она испила чудесной воды! Обрадованный, он смочил живою водой лоб, и шею и руки Руты. И вот — румянец стал возвращаться на её нежные щёки, порозовели её уста, затрепетали ресницы… Кулмей, не сводя с неё глаз, смотрел, как таял зачарованный сон. Царевна просыпалась. Надо было только подождать… И тут предательская мысль шевельнулась в уме нетерпеливого князя. «Зачем строить Благословенному целый храм, — подумал он, — достаточно будет отвести под него, к примеру, Северную башню, там всё равно никто не живёт, в ней холодно и она вечно в тени!» И в тот же миг он увидел, как густые ресницы девы снова плотно легли на вновь побелевшие щёки. Князь в ужасе замер над ней, вглядываясь в её лицо… Но она оставалась по-прежнему недвижима и безнадёжно бледна. Едва помня себя, он снова поднял хрустальную чашу, чтобы вновь напоить её… Но в этот момент рука его дрогнула — и оставшаяся вода расплескалась. Ни капли её не осталось в подаренном кубке. Нечем было теперь пробудить царевну!

Вихрем бросился князь Кулмей за сияющим воином, знавшем тайну живой воды. Но того и след простыл. Никто не знал, откуда он появился, никто не видел, куда он ушёл.

Князь велел собрать всех сказителей, всех древних старцев, всех писарей и всех книжников, усадил их в парадной зале и объявил, что ни один из них не выйдет оттуда, пока кто-нибудь не вспомнит и не расскажет, что это был за кувшин и где же ему искать Лазурное озеро. Все они, однако, молчали, исполненные недоумения.