Потерявшиеся в мирах - Страница 112

К оглавлению

112

Картина одна страшнее другой проносились в её испуганном воображении… В этой чужой стране, где верховодил колдун, и она и Сергей были так беспомощны, так беззащитны!

— Господи! — прошептала она, и слёзы горькими струями потекли по её щекам. — Господи, мне страшно, не оставь его и меня! Господи, помоги нам обоим! Только Ты это можешь! Господи, помилуй!

…Заснула она лишь глубокой ночью, свернувшись калачиком под своим одеялом и всё повторяя свою молитву, как последнюю, единственную надежду…

Утром её разбудил бодрый крик петуха. Верна уже хлопотала в горнице у печи, позвякивая ухватом. Солнце пронизывало занавески ярким радостным светом. Ася поднялась навстречу ему и выглянула в окно. Деревенская чистая улица, красочные дома, холмы в осеннем уборе — всё сияло под солнцем. Радость захлестнула её. Божий мир так прекрасен, и, слава Богу, в нём всегда есть место надежде! Она непременно отыщет друга, надо только не отчаиваться, а настойчиво и терпеливо искать!

Глава 15
Придверник

Сергей удивился тому, как быстро вернулся Небензя.

— Я думал, ты завтра утром приедешь! Жалко было уезжать из дома? — сочувственно спросил он друга.

Но тот пожал плечами:

— А что мне там делать? То всё в прошлом… Неинтересно!

— Как же ты так?! — изумился Сергей, — Всё забыл?!.. Ведь родное же! А я вот и рад бы вспомнить свою настоящую жизнь, тех, кто меня, наверное, любит и ждёт… и не могу…

— Не грусти! — Небензя бодро похлопал его по плечу. — У нас с тобой самое интересное — здесь! Если хочешь знать, мне дома было ужасно не по себе: там всё такое… прошлое, чужое… не моё уже. Так что я и не знал, куда себя деть. Я считаю, чтобы что-то сделать, человек должен уметь от чего-то отказаться. Я, например, отказываюсь от прежней жизни. К чему мне оглядываться назад?! Всё моё — впереди! Так я большего достигну.

— Нет, — горячо возразил Сергей, — ты не прав! Хорошее из нашей прошедшей жизни нам просто необходимо! Если бы ты побыл, как я, без памяти, ты бы понял! Ну ты только подумай, ведь ты ездил к родной бабушке! Она тебя любит! Ты не один на свете: у тебя есть на земле родная душа! Как же ты не понимаешь?! Это надо знаешь как ценить, этого ничем, ну ничем не заменишь! Ты не представляешь, как мне сейчас одиноко, без прошлого! Ведь родные, друзья — это всё равно что наша стена, опора! Я бы, например, не хотел забыть о тебе!

Небензя молча, в замешательстве посмотрел на друга, и в его голубых простодушных глазах появилась какая-то недоумённая, тревожная мысль. Он словно пытался вспомнить что-то, что не давалось ему…

Но тут в их каморку вошёл Маландрин. Мальчики вскочили и вытянулись в струнку.

— Небензя, — торжественно объявил звездочёт. — За то, что ты так блестяще выполнил моё поручение, я повышаю тебя: отныне ты ученик-подмастерье. И я начинаю тебя обучать великому знанию звездогадания. Идём в смотровую башню.

Небензя победоносно взглянул на друга и выбежал вслед за Маландрином.

А Сергей присел на свою постель и окинул тоскливым взглядом каменную, сумрачную каморку… Ему было почему-то не по себе. Непонятная тревога беспокоила душу, не давая покоя. Он не заметил, отчего и когда она началась, но, оставшись один, увидел себя целиком в её власти. Казалось, кто-то звал его, кто-то хотел, чтобы он что-то сделал, кто-то его предостерегал от неминучей беды… Но что надо было сделать?! Что вспомнить?! Память его была темна. Сергей невольно прижал ладонь к середине груди, туда, где, казалось, угнездилась тревога, и вдруг подумал, что чего-то там не хватает. Раньше здесь, на груди, на короткой бечёвке висело что-то… очень ему дорогое… бесценное для него… Но что?! Он не помнил! Он по-прежнему ничего не помнил, кроме того, как очнулся здесь, на траве у башни Углынь!

При мысли о траве мальчик вскочил. Может быть, он уронил это там, у порога, когда лежал без сознания? Он бросился к выходу. Может быть, оно до сих пор лежит там, затерявшись в траве?! Сейчас хоть и ночь, думал он, пересекая кухню, но вон, в окна видна луна: в её свете всё замечательно видно!

Он вышел в сени и толкнул окованную металлом дверь. Однако она не поддалась. Но ему так хотелось немедленно проверить свою догадку, что он навалился плечом на холодные скобы и нажал, что было сил…

И вдруг кто-то схватил его за лодыжку и стал её выворачивать. Сергей вскрикнул и обернулся… Но никого не увидел! Свет масляной лампы, висевшей под потолком низких сеней, падал как раз туда, где должен был быть нападавший, — но нападавшего не было! А нога выкручивалась всё сильнее, причиняя ему острую боль.

— Отпусти! — закричал Сергей. — Прекрати! Больно же! — он потерял равновесие, упал на каменный пол и, изгибаясь, попытался схватить того, кто мучил его.

Но его руки хватали пустоту.

— А не трогай дверь! Теперь будешь знать придверника! — вдруг раздался возле него визгливый, лающий, препротивный голос. — Это тебе, чтобы неповадно было! — и невидимые когтистые лапы так крутанули ногу Сергея, что он закричал от боли…

На эти крики сверху, перескакивая через ступеньки, сбежал Небензя, схватил Сергея под мышки и потащил его к лестнице. Только когда они добрались до порога кухни, невидимый сторож отпустил Сергея. Небензя помог ему встать на здоровую ногу и добраться до лежанки в каморке. Здесь он оторвал от своей простыни длинную полосу и туго перевязал растянутый сустав.

— Ты ещё легко отделался, — добродушно заметил он, глядя на бледное, покрывшееся потом, лицо Сергея. — Ты чего к двери полез? Нам нельзя! Её только Маландрин отворяет. Придверник повинуется лишь владельцу ключа. Учитель сам по утрам отворяет дверь и выпускаем меня, тогда придверник меня не трогает. А иначе может убить!

112